Светлана, 54 - 17 апреля 2010 09:07

Церковь

В прошлом церковь была храмом души, а для многих остается им и сейчас. У себя в Церкви эти люди чувствуют себя дома , подобно тому как они чувствуют себя дома в своей семье. Поэтому христиане называют себя «братьями и сестрами во Христе» и обращаются друг к другу именно так.

Когда пала Римская империя и различные племена в течение последующего периода переселения народов угрожали римской цивилизации уничтожением, Римско-католическая церковь предотвратила хаос в западной части империи тем, что заменила собою более ранние религии и политические структуры и принесла христианам порядок и безопасность. Позднее сама Римско-католическая церковь едва не потонула в хаосе, но была обновлена в ходе реформации и контрреформации. По крайней мере, на некоторое время.

Со временем, однако, другие институты заменили Церковь. Пришло время образования наций и их царей – помазанников Божиих, время новых обетов и новых надежд на спасение – как это было во Французскую Революцию, а позднее во времена коммунизма, национал-социализма, фашизма, демократии и движения за мир. Все эти движения в разных смыслах заняли место Церкви, как до этого Церковь пришла на место Римской империи. Религиозность находила себе место в Церкви, и это позволяло человеку посвятить свою душу и свою жизнь большему Делу и раствориться в нем. Теперь же религиозность обращена к различным деяниям с различными названиями, и самоотверженный энтузиазм, вызываемый новыми перспективами и надеждами, поглощается этими новыми деяниями.

И что же произошло с Церковью? Она не могла сохраниться, она отступила и стала только одной из многих, кто борется за души людей, и часто даже терялась среди множества массовых и мощных движений. Церковь в значительной степени исчерпала себя.

Но мы должны задать другой вопрос: имеет ли Церковь и ее заменители отношение к религии – религии в том первоначальном смысле слова, который отражает соединение человека с высшим? В определенном смысле, да. Мы можем сказать «да», но это утверждение поднимает другой вопрос: если Церкви могли соединять и действительно соединяли людей с Высшей реальностью, могли ли они исчерпать себя? Сам факт, что Церкви возникали и распадались, показывает, что они не могли реализовать свои притязания, не могли исполнить свои обещания. Таким же образом, мы можем видеть, что люди, которые являлись или являются ревностными последователями религиозных движений, со временем проявляют все менее и менее энтузиазма, в конце концов осознавая свою собственную слепоту – ту, которая первоначально и питала их религиозное рвение.

Настоящий провидец знает о принципиальной недосягаемости всех высших целей. Он не присоединяется к громким славословиям восторженных фанатиков. Он остается сосредоточенным и непоколебимым среди рьяных энтузиастов.

В конечном счете, то, что действительно может быть названо религиозностью, представляет собой индивидуальную и личную позицию. Для тех, кто занимает эту индивидуальную и личную позицию, больше нет различия между пребыванием вне церкви или внутри нее. Их религиозность простирается за пределы Церкви.

Хеллингер. Мысли о Боге.

• 
• 
•