Сергей, 64 - 27 января 2008 00:32

Его голос умрет тогда, когда умрет совесть Его не услышит лишь тот, кто потерял совесть. Он пел не потому что мы должны были услышать его крик. Он не мог не петь. «Что-то воздуха мне мало, туман глотаю.»
Почему чистого воздуха никогда не хватает для всех.? Почему всегда существует между людьми крик искореженной правды? Почему правда всегда не успевала за его обнаженной совестью? Где вы были ангелы при божьих погонах?
Но я знаю Он должен был допеть. Но допел ли? Почему столько подошв истерто к Ваганьковскому. Он не успел сказать, а мы не успели услышать. Скребущая по асфальту подошва - это ладони сомнения и неразрешенный вопрос внутри. Нет пророка в своем отечестве. Так почему же опять надо вопросы нести к памятнику? Почему всегда больше «почему», чем «потому что...»?
«Обложили меня. Обложили». И опять, как вчера, хочется вздохнуть, но воздух раздается опять по талонам. И вздохнуть может только тот, кто находится выше. Но его пузатая высота натирает мозоли на моих плечах.
Он не мог молчать, потому что не мог не говорить. Совесть, как рвота - сначала тяжело, но потом полное очищение. Почему столько народа стремится с цветами к чистой совести? Наверное, цветы трудно обмануть.
Не может один простой человек сказать о том, о чем думают миллионы. Он до сих пор кричит вещими словами. В каждом его слове слышится голос того, кому хотят подарить зеленые очки. Он не ушел, и снова его голос говорит, что здравствуй - это я.
Почему мы плачем по тому, что не смогли оценить во время, почему мы сожалеем о том, что не сохранили. В закрытости глаз нет правды, но честностью можно сорить только от широко распахнутой наивности души. Любить хотят все, но любить могут только избранные. И за любовь ему пришлось расплачиваться болью за не услышанную радость, а нам остается терпеть боль неразрешимых вопросов в себе.

• 
• 
•